Настоящий психопат - это тот, кто действительно понимает суть происходящего ©
- Понимаешь… Я просто хочу, что бы они все умерли – он говорил спокойно, как будто констатировал факт, а может это и было фактом, для него. Спокойно пройдя по комнате, он снова сел на диван и долго молчал, подбирая слова. Именно сейчас ему захотелось, что бы его поняли. Просто поняли, не стремились помочь, переубедить. Просто поняли его мышление и точку зрения. – Да, зла меньше не станет в этом мире и добра тоже. Вообще ничего не поменяется. Кроме того что их не будет… Если ты думаешь, что моя совесть станет чище когда я их убью, то ты сильно ошибаешься. – теперь он позволил себе улыбнуться. Со стороны казалось что криво, с болью, но на самом деле это была просто улыбка, дежурная, как и все остальные его эмоции.
- Тогда зачем тебе это? Ты сам говоришь, что ничего не измениться когда их убьешь.
- Вот в этом ты не прав. Измениться, но только для меня… и для тебя. А для всего другого человечества, действительно ничего не измениться – закрыв глаза и потерев виски от головной боли, он продолжил – один человек для общества ничего не знает. Будь он бомжем или звездой. Бомжа не заменят, и не будут оплакивать, звезду оплачут неделю, но потом все равно про нее забудут. Меня и тебя они тоже забудут - с горькой усмешкой добавив – если вообще заменят что на земле стало меньше еще на две человека. Сколько в мире умирает за один день! Ты знаешь? И я не знаю…
- Но этого не изменить. Смерть нельзя изменить! Это естественно, что каждый день кто-то умирает естественной смертью, но это же убийством будет!..
- Вот именно! – от возбуждения он вскочил и снова стал ходить по комнате, уже не слыша окончания предложения. Так он проходил некоторое время прогруженный в свои мысли проговаривая отдельные слова. Он никак не мог подобрать правильные слова, что бы рассказать все, о чем думает, порой казалось, что лучше это бросить и сделать все по своему ни о чем не говоря, но эта невысказанность душила его, вызывая сильнейшую головную боль. Посмотрев на таблетки который прописал ему врач от мигреней, он только снес их со столика, что бы они не мозолили глаза и не мешали сосредоточиться. Когда были подобраны слова он сел на диван и начал говорить, смотря прямо глаза собеседованику:
- Как я уже сказал – их смерть ничего не изменить. Ее не заметят, ее никто не будет оплакивать. Единственные кто будет ее оплакивать, это ты и я. Через несколько месяцев или в этот же день, кто-то родит ребенка, назовет его тем же именем и все останется на своих местах, в последствии, когда этот ребенок вырастит он заменит их и всех кто был до него… Мы чести одной большой машины! Которой наплевать на свои детали, потому что обязательно родиться новая. Так что общество, эту машину мы оставим в покое, а посмотрим на нас… На тебя и на меня. Их смерть изменит и тебя и меня – мы самостоятельно уйдем из этой машины под названием «человечество». Ты же этого хочешь, не так ли?
- Хотел… Но не таким способом…
- Но ответ ему был смех, который раздирал и резал души по живому. От этого смеха хотелось убежать и спрятаться, и желательно забыть, хотя прекрасно понимал – теперь ты его будешь слышать и во сне и на яву, за спиной, сбоку и у самого лица. Этот смех рушил все понятие и все стереотипы которые были заложены с самого детства. И следующее что он увидел был нож направлен между его глаз.
- Если ты хочешь по другому, я могу тебе помочь. Есть только два выхода или ты, или тебя. Что ты выберешь. Но ты не спеши с ответом, я тебе еще расскажу. Из машины выбираются только трупы, те кто хочет защитить машину или те кто хочет ее уничтожить. Смотря в твои глаза, ты отклоняешь первый вариант. Остается только два других. Если ты выберешь второй, ты все равно умрешь и вместо тебя кто ни будь другой встанет. Выберешь третий, ты опять таки умрешь и на твое место придут другие. Так чем отличаются второй и третий вариант… хмм… Я скажу тебе, тем что второй вариант, это все равно быть в системе, только более маленькой, незаметной. Ты скажешь, что и третий вариант тоже предполагает быть в системе тех, кто хочет уничтожить. А я тебе скажу – нет. Когда ты выходишь из всех машин, ты уже никому не подчиняешься, только себе самому. Ты делаешь что считаешь нужным. Считаешь нужным уничтожить – ты уничтожаешь, считаешь нужным жить как сам захочешь – ты живешь так!
На последней ноте он согнулся пополам держа голову между руками и раскачивался из стороны в сторону, как бы убаюкивая ее и издавая одновременно тихие не челераздельные звука. Резкая головная боль пришла неожиданно сковывая каждую мышцу, казалось боль от головы переходила на все тело. Маленькая колющая боль быстро превратилась в резкую, казалось что вместо маленьких иголок, в черепную коробку стали забивать гвоздь молотком, то и дело промахиваясь по головке гвоздя. От этой боли немели кончики пальцев, глаза казались что сейчас вылетят из орбит. Но это боль прошла так же быстро как и пришла.
- Если их не станет… Если они умрут, они попадет в рай. Я отпущу их грехи, взяв их на себя. Они будут веселиться в райском саду… Только действительно он такой райский или нет?
- А ты?
- А я попаду в ад… А ты будешь жить дальше, ничего никому не сказав. Смеяться, веселиться, жить как ты захочешь. А по ночам будешь вспоминать этот разговор. Я же прав брат? Ты будешь жить дальше и молчать, зная где меня найти, но не разу не придя ко мне. Ты будешь давать обещание зайти ко мне, но ни разу не зайдешь. Ты будешь оправдывать и себя и меня, но молча…
- Тогда зачем тебе это? Ты сам говоришь, что ничего не измениться когда их убьешь.
- Вот в этом ты не прав. Измениться, но только для меня… и для тебя. А для всего другого человечества, действительно ничего не измениться – закрыв глаза и потерев виски от головной боли, он продолжил – один человек для общества ничего не знает. Будь он бомжем или звездой. Бомжа не заменят, и не будут оплакивать, звезду оплачут неделю, но потом все равно про нее забудут. Меня и тебя они тоже забудут - с горькой усмешкой добавив – если вообще заменят что на земле стало меньше еще на две человека. Сколько в мире умирает за один день! Ты знаешь? И я не знаю…
- Но этого не изменить. Смерть нельзя изменить! Это естественно, что каждый день кто-то умирает естественной смертью, но это же убийством будет!..
- Вот именно! – от возбуждения он вскочил и снова стал ходить по комнате, уже не слыша окончания предложения. Так он проходил некоторое время прогруженный в свои мысли проговаривая отдельные слова. Он никак не мог подобрать правильные слова, что бы рассказать все, о чем думает, порой казалось, что лучше это бросить и сделать все по своему ни о чем не говоря, но эта невысказанность душила его, вызывая сильнейшую головную боль. Посмотрев на таблетки который прописал ему врач от мигреней, он только снес их со столика, что бы они не мозолили глаза и не мешали сосредоточиться. Когда были подобраны слова он сел на диван и начал говорить, смотря прямо глаза собеседованику:
- Как я уже сказал – их смерть ничего не изменить. Ее не заметят, ее никто не будет оплакивать. Единственные кто будет ее оплакивать, это ты и я. Через несколько месяцев или в этот же день, кто-то родит ребенка, назовет его тем же именем и все останется на своих местах, в последствии, когда этот ребенок вырастит он заменит их и всех кто был до него… Мы чести одной большой машины! Которой наплевать на свои детали, потому что обязательно родиться новая. Так что общество, эту машину мы оставим в покое, а посмотрим на нас… На тебя и на меня. Их смерть изменит и тебя и меня – мы самостоятельно уйдем из этой машины под названием «человечество». Ты же этого хочешь, не так ли?
- Хотел… Но не таким способом…
- Но ответ ему был смех, который раздирал и резал души по живому. От этого смеха хотелось убежать и спрятаться, и желательно забыть, хотя прекрасно понимал – теперь ты его будешь слышать и во сне и на яву, за спиной, сбоку и у самого лица. Этот смех рушил все понятие и все стереотипы которые были заложены с самого детства. И следующее что он увидел был нож направлен между его глаз.
- Если ты хочешь по другому, я могу тебе помочь. Есть только два выхода или ты, или тебя. Что ты выберешь. Но ты не спеши с ответом, я тебе еще расскажу. Из машины выбираются только трупы, те кто хочет защитить машину или те кто хочет ее уничтожить. Смотря в твои глаза, ты отклоняешь первый вариант. Остается только два других. Если ты выберешь второй, ты все равно умрешь и вместо тебя кто ни будь другой встанет. Выберешь третий, ты опять таки умрешь и на твое место придут другие. Так чем отличаются второй и третий вариант… хмм… Я скажу тебе, тем что второй вариант, это все равно быть в системе, только более маленькой, незаметной. Ты скажешь, что и третий вариант тоже предполагает быть в системе тех, кто хочет уничтожить. А я тебе скажу – нет. Когда ты выходишь из всех машин, ты уже никому не подчиняешься, только себе самому. Ты делаешь что считаешь нужным. Считаешь нужным уничтожить – ты уничтожаешь, считаешь нужным жить как сам захочешь – ты живешь так!
На последней ноте он согнулся пополам держа голову между руками и раскачивался из стороны в сторону, как бы убаюкивая ее и издавая одновременно тихие не челераздельные звука. Резкая головная боль пришла неожиданно сковывая каждую мышцу, казалось боль от головы переходила на все тело. Маленькая колющая боль быстро превратилась в резкую, казалось что вместо маленьких иголок, в черепную коробку стали забивать гвоздь молотком, то и дело промахиваясь по головке гвоздя. От этой боли немели кончики пальцев, глаза казались что сейчас вылетят из орбит. Но это боль прошла так же быстро как и пришла.
- Если их не станет… Если они умрут, они попадет в рай. Я отпущу их грехи, взяв их на себя. Они будут веселиться в райском саду… Только действительно он такой райский или нет?
- А ты?
- А я попаду в ад… А ты будешь жить дальше, ничего никому не сказав. Смеяться, веселиться, жить как ты захочешь. А по ночам будешь вспоминать этот разговор. Я же прав брат? Ты будешь жить дальше и молчать, зная где меня найти, но не разу не придя ко мне. Ты будешь давать обещание зайти ко мне, но ни разу не зайдешь. Ты будешь оправдывать и себя и меня, но молча…